его там не было, что он кормил в лесу каких-то зверей – кажется, лису… Ральф обожал животных. Сказал, что услышал лязг металла и добрался до меня через десять минут после случившегося.

Я немного колеблюсь. Оливия ловит выражение сомнения на моем лице и хмурится.

– В чем дело?

Рассказываю ей про фото, найденные у Ральфа в вагончике.

– Скорее всего, их сделали незадолго до аварии. Когда вы заправляете свой «Пежо», на вас зимняя одежда. Вам ведь казалось, что за вами наблюдают? Возможно, это был Ральф. Он следил за вами; не исключено, что именно он стоял тогда на дороге. Может быть, он и стал причиной аварии…

– Но… – Она смотрит на меня в смятении, стараясь переосмыслить все то, что знала эти двадцать лет. – Нет. Это не так. Я говорила тогда полиции. Человек, следивший за мной, ездил на белом фургоне. У него был шрам.

– Шрам? – Ни Дейл, ни Бренда не упоминали об этом.

– Да, вот здесь. – Оливия дотрагивается до щеки. – Очень заметный. От края глаза до середины щеки.

– Вы говорили об этом полиции?

– Конечно! Правда, когда они пришли в больницу, я была еще под воздействием лекарств, мне только что закончили делать операцию. Но они приходили и расспрашивали меня несколько раз.

Я внимательно за ней наблюдаю. Не совсем уверена, что она говорит правду. Если б она сообщила полиции про шрам, была бы соответствующая запись в деле. Оливия только что придумала это, специально для интервью? Чтобы защитить Ральфа? Или оба – и Бренда, и Дейл – по какой-то причине решили не говорить мне об этом? Делаю в памяти пометку – спросить об этом Дейла при встрече.

– Этот человек со шрамом… Что еще вы о нем помните? Какого примерно возраста он был?

Руки на коленях у Оливии нервно сжимаются и разжимаются.

– Все это было так давно… Я бы сказала, под пятьдесят. Грубого вида, небритый. Несколько раз я видела его в припаркованной машине, он сидел на водительском месте. Курил.

– Он никогда не выходил из машины?

– Только однажды. Думаю, он хотел подойти ко мне. Я вела пони в поле и увидела его на противоположной стороне дороги. Он позвал меня…

– По имени?

– Нет, нет. Просто крикнул что-то типа «Эй!». Я и побежала вместе с пони, испугалась… У него был зловещий вид. Весь какой-то неопрятный… Слава богу, он не побежал следом.

– Это был последний раз, когда вы его видели?

– Да. По-моему, это случилось за день до аварии.

Обдумав услышанное, я спрашиваю:

– И с тех пор вы никогда с ним не встречались?

– Нет. – Оливия моргает. – Я спрашивала о нем Салли. В ту ночь, в клубе. Но она никого не замечала. Полиция так и не нашла ни его, ни белый фургон.

– Все это не объясняет, почему ваши фото оказались в вагончике Ральфа, – говорю я озадаченно. – Вы ни разу не видели этого человека со шрамом вместе с Ральфом?

Она отрицательно качает головой:

– Нет, им незачем было встречаться.

– Ральф что-то говорил мне про яркий свет на месте аварии, – меняю я направление беседы. – Вы тоже видели?

Оливия в задумчивости сводит брови.

– Да нет, не думаю. У меня страшно болела нога, я то теряла сознание, то приходила в себя, даже после того, как Ральф меня нашел. Я начала волноваться только на следующий день, когда полицейские пришли в больницу и сообщили, что девочки так и не вернулись домой. Но даже тогда… – она замолкает и, кажется, подбирает нужные слова. – Тогда, сразу после аварии, я считала, что они скоро появятся. Расскажут какую-нибудь забавную невероятную историю, которая все объяснит…

– Что сказал вам Ральф про яркий свет, который он видел? – Мне кажется, что она хочет уйти от ответа.

Оливия фыркает.

– Пришельцы, разумеется! Ральф всегда верил в паранормальные и сверхъестественные явления.

– Считаете, он это придумал?

– Вполне мог. – По ее тону я понимаю, что тема исчерпана, и очень боюсь, что она замкнется и не захочет больше говорить со мной. Спрашиваю, что она думает про пропавшие деньги.

Оливия распрямляется.

– Да. У нее на работе пропали наличные. Думаю, когда в полиции узнали об этом, сразу решили, что, скорее всего, деньги взяла Тамзин – и скрылась с ними.

– Вроде там было немного…

– Да, знаю. И нет никаких доказательств, что деньги взяла именно она.

– Она ведь имела по работе дело с наличными?

– Ну да, но это ведь не значит, что именно она взяла.

– Нет, конечно, нет, – соглашаюсь я.

Щеки Оливии розовеют.

– Тамзин не воровка. Она не взяла бы эти деньги. Я все время думаю, что тот, кто ее обвинил, сам и взял. Может быть, кто-то, кому было известно, что она не вернется…

– Кто, например? – Я смотрю на нее с удивлением.

– Не знаю… Кто-то с ее работы, возможно.

– Вы не верите, что они все вместе убежали куда-то?

– Нельзя представить, что все они просто убежали и ни разу ни с кем не вступили в контакт. Особенно Салли. Мы были такими близкими подругами…

Однако Оливия не выглядит уверенной. Ее губы дрожат; кажется, она себя сдерживает.

– Не понимаю, почему у Ральфа оказались мои фотографии… Он не мог за мной следить. Почему тогда? Не могу понять.

Я делаю паузу. Думаю, как бы поаккуратнее задать следующий вопрос.

– Ральф когда-нибудь давал понять, что интересуется вами… в романтическом смысле? Вы вчера плакали, когда уходили из его вагончика…

– Нет, конечно! – Ее шокирует подобное предположение. – Ральф относился ко мне как к младшей сестре. Ничего такого себе не позволял. Он даже никогда не льстил мне, не комментировал мой внешний вид, ничего такого… Нет, это просто невозможно. – Она опускает голову и смотрит на свои руки, сухие и грубые. – Вчера вышло глупо. Мы поругались. Я просто беспокоилась о нем, вот и все. Он слишком увлекался наркотиками, не следил за собой… Я считала, что он плохо выглядит, и так ему и сказала. Ральф рявкнул, что это не мое дело. Таким тоном он со мной никогда не говорил, это было… это было так не похоже на него. Он всегда держался очень спокойно. – Она будто прикусывает язык. – Не понимаю, откуда у него мои фото. Почему он их взял и почему хранил… Дейл вам их показывал?

Я киваю.

– Он подъедет попозже, чтобы дать интервью. Не исключаю, что они все еще у него. В любом случае уверена, что он захочет с вами о них поговорить.

– Он приедет сюда? – Ее приводит в ужас мысль о том, что они могут